Амурские пожарные-десантники: Торфяные пожары - это катастрофа для тайги!
Мы все привыкли, что пожароопасный период - это только весна и осень. Да, в это время вспыхивает, как порох, сухая трава, подстилка в лесу, тысячами гектаров выгорают леса. А порой сгорают села, как это было пару лет назад в Тыгде, и гибнут люди, что буквально этой весной случилось под Завитинском. Однако, вопреки расхожему мнению, с пришествием лета и появлением зелени у лесных пожарных не начинаются каникулы. Скорее наоборот. Ведь лето - это старт сезону самых тяжелых, самых катастрофичных для леса подземных пожаров. Торф и мох в северных районах Приамурья могут гореть годами, «засыпать» зимой и возобновляться с потеплением. Но пожарные десантники и парашютисты Амурской авиабазы все равно день за днем высаживаются в тайгу и воюют с огнем. Ведь кто еще, кроме них, сможет с этим справиться?... Чтобы своими глазами увидеть, как происходит борьба с подземными пожарами, мы прибыли в «вотчину» этого стихийного бедствия - Зейский район.
Режим ЧС не прекращается с марта
В Зейском авиаотделении ГАУ «Амурская авиабаза» днем сложно найти кого-то, кроме диспетчера. Все на пожарах. Десантники и парашютисты работают на кромке огня, летчики-наблюдатели - в небе, они патрулируют леса и помогают с воздуха наземным силам. Сложно застать в своем кабинете и начальника отделения Ивана Амелько. Он не сходит с борта Ми-8. Руководство борьбой с пожарами на месте, постоянные осмотры очагов с разными комиссиями, а затем доклад на областную КЧС. Плюс ежедневно на помощь зейцам посылаются все новые группы из других районов области. Каждую надо встретить, разместить, поставить задачу и обеспечить всем необходимым. Своих людей в отделении катастрофически не хватает. Шутка ли, 21 пожарный-парашютист и десантник отвечает за огромнейшую территорию - Зейский, Тындинский, Сковородинский районы. Общая площадь переваливает за десяток миллионов гектаров и сопоставима с площадью Италии и Швейцарии, вместе взятых… И если в остальных районах Приамурья уже давно снят режим ЧС, то на территории Зейского района он не прекращается аж с 29 марта.
Еще больше фото смотрите здесь.
- У нас была передышка в начале июня, когда пошли дожди, - рассказывает начальник Зейского авиаотделения Иван Амелько. - А потом установилась сухая и жаркая погода. В районе начали бушевать сухие грозы, молнии поджигают вершины сопок, огонь расползается по ним, уходит под землю. Горят мох и торфяники. Это крайне тяжелые пожары. Технология тушения вроде бы и несложная - нужно сделать минеральные полосы по краям кромки и пролить их водой. Но на практике это адский труд… Сейчас в районе четыре таких действующих очага.
- Тут не только молнии виноваты, - добавляет инструктор парашютно-пожарной службы Святослав Епонешников. - Человеческий фактор сказывается тоже - многие ездят отдыхать на водохранилище в район Снежногорска, нарушают правила пожарной безопасности в лесах. Еще головной боли добавляют железные дороги. Полосы отчуждения у них никакие, они не очищены. Когда шлифуют рельсы, вокруг летят искры. А пожарный поезд почему-то следом не идет! В итоге мы получаем крупные пожары вдоль железных дорог. Особенно сильно в этом году горел от «железки»Сковородинский район. У нас, в Зейском районе, где проходит БАМ, это тоже случается. Вдобавок ко всему БАМ не электрифицирован, используются тепловозы. Искры периодически из труб тоже выскакивают…
Еще больше фото смотрите здесь.
- А последствия летом сильнее, чем весной?
- В разы сильнее. Летний пожар - это катастрофа для тайги. Весной как? Сгорела подстилка, стволы деревьев обгорели. И все. Теплее стало - новая трава выросла, деревья отошли. А летом пожар уходит под землю и убивает все живое. После него на горельнике еще очень долго ничего не вырастет. Горят корни деревьев. Лес потом сохнет и вываливается сотнями гектаров. Высохшие стволы образуют огромные завалы, там начинают плодиться короеды и прочие паразиты, которые затем переходят на здоровые деревья. К тому же вывалившийся и высохший лес - это идеальная «пища» для будущих пожаров. Наконец, из-за торфяных возгораний начинается эрозия. Некогда живые сопки превращаются в голые скалы, в низинах образуются овраги. Тайга гибнет, зверь уходит. Я уже не говорю про то, что торфяной пожар нередко выходит на поверхность и может даже перейти в верховой. Да что там говорить, вам надо своими глазами все это увидеть, тогда поймете, с чем мы тут имеем дело…
Третьи сутки в тайге
…Вертушка летит над бескрайним морем тайги. Экипаж Ми-8 должен доставить инструменты группе магдагачинских пожарных-парашютистов Михаила Шохирева. Четыре мужика борются с огнем в глухой тайге в 40 километрах от поселка Октябрьский. После этого вертолет перебросит им на помощь две группы десантников из Зейского авиаотделения, которые только что ликвидировали крупный пожар в Мазановском районе.
Зелень лиственниц в иллюминаторах периодически рвут большие рыжие пятна - это следы прошлых пожаров. Там, где огонь прошел недавно, деревья еще стоят, а на местах давешних очагов сухие стволы уже лежат вповалку. «Тайга гибнет» - вспомнились вчерашние слова Святослава Епонешникова. Вдруг вертушка закладывает крутой вираж и резко идет на снижение. Садимся на ограниченную площадку. К вертолету бежит взрослый мужик в покрытой сажей энцефалитке. Перекидывается парой слов с летчиком-наблюдателем, забирает из салона привезенные мотыги. Вертушка тут же взмывает в небо и уходит в сторону Мазановского района.
Еще больше фото смотрите здесь.
- Михаил, - протягивает мне руку пожарный, как только стихает шум лопастей «восьмерки». - Я старший группы. Надолго к нам?
- До конца тушения.
- Значит, надолго, - усмехается Михаил Шохирев. - Огонь под землю ушел, сволочь, быстро его не победишь. Мы тут уже третьи сутки работаем. Как обычно, вылетели на авиапатруль, потом летнаб заметил возгорание, принял решение нас высадить. Сбросили груз, прыгнули сами, затаборились - и вот, тушим. Несколько десятков гектаров уже выгорело, расползается... Нам вчетвером тяжеловато.
- Сейчас вертушка две группы десантников доставит.
- Это вовремя!
Приходим на табор - лагерь пожарных-парашютистов. Две палатки, огороженный минполосой костер, на сучках деревьев снаряжение. В это же время с кромки пожара возвращаются остальные члены группы. Бойцы снимают опустевшие «рыльники» (так на профессиональном сленге зовут РЛО - ранец лесной огнетушительный) и без сил валятся на землю. От парней чуть ли не пар идет.
- Мартышкин труд! Вчера только все пролили, сегодня опять дымится! - отдышавшись, возмущается один из пожарных.
- Дождя надо! Пока такая жара стоит, он так и будет возобновляться. Не сейчас, так через неделю, - пессимистически замечает его коллега.
Умывшись остатками воды из РЛО, мужики садятся обедать. Жадно уплетают приготовленный с утра рыбный суп. Замечаю, что с обеспечением у парашютистов полный порядок. В паек входят макароны, каши, сгущенка, тушенка, хлеб. Все в достаточном количестве, ребята не голодают. Если что-то закончится - доставят вертолетом.
Стоило подумать о винтокрылой машине, как в воздухе послышался стрекот лопастей. Это давешняя «восьмерка» везет нам подкрепление. Посадка и выгрузка занимают считанные минуты. Четкими слаженными движениями десантники выкидывают из вертолета палатки, спальники, бензопилы, «рыльники» и прочее необходимое оборудование. Магдагчинцы горячо приветствуют прибывших зейцев. Авиаотделения разные, но все в Амурской авиабазе хорошо знают друг друга - хоть раз, да пересекались на разных пожарах по всей области.
- Ну что, как обстановка у вас? - подходит к Шохиреву старший десантной группы Павел Малашко. - Мы с вертолета видели, как северная кромка дымится.
- Тушим, но расползается. Сейчас надо рассредоточиться по кромке и окопать все это дело мотыгами. Там, где дымится, залить водой. Вода в ключе тут рядом.
- Понял, - кивает Малашко и оборачивается к своим: - Мужики! Ставим табор - и пошли давить эту падаль!
Мотыга - лучший инструмент
…К кромке пожара от табора за три дня борьбы с огнем уже протоптана порядочная тропинка. По пути десантники и парашютисты останавливаются у ключа наполнить РЛО, набрать по 20 литров каждый. И дальше в путь, с ледяными, тяжелыми ранцами за спиной и увесистыми мотыгами в руках. Идти трудно - плотные заросли кустарника, толстый слой мха под ногами. Кажется, во мху можно утонуть. Вокруг противно жужжат целые рои мух, в глаза лезет мошка и прочий гнус. Наконец доходим до горельника. С виду нигде дыма нет, но пожарные начинают работать. Долбят мотыгами землю до слоя вечной мерзлоты на кромке, потом растаскивают лопатами. Перерубают сучки, корни, ветки, чтобы таящийся под землей огонек по ним не перекинулся на живую часть леса.
Еще больше фото смотрите здесь.
- Здесь он, живой еще! - работая мотыгой, говорит про огонь пожарный-парашютист Антон Попряга.
Становлюсь рядом с ним в надежде увидеть хоть какой-то дымок. Не могу разглядеть ничего. И тут ноги сквозь берцы начинает буквально жечь. Вскрикнув, отскакиваю на негорелый участок.
- Что, ощутил? - усмехается старший группы Михаил Шохирев. - Вот так и живет подземный пожар. Создает очень высокую температуру, подсушивает все новые слои мха и заставляет их гореть. Гуляет туда-сюда под землей. Потом цепляется за какой-нибудь багульник - эфирных масел в нем много - и пошел бушевать открытым пламенем! Поэтому наша задача - окопать пожар, чтоб ему идти некуда было. Мотыга - самый верный инструмент для борьбы с подземным пожаром!
- В советское время эти дела проще решались, - недовольно замечает старший группы зейских десантников Александр Дорофеев. - Мы не вручную мотыгами минполосы делали, а взрывчаткой. Взрывник показывал, куда класть, мы растаскивали по кромке. Потом - бах! И вот тебе шикарная минполоса. Затем отгребли с нее все лишнее, пролили водой кромку и забыли про пожар. Нет его больше. Колоссальная экономия сил и средств, а самое главное - оперативность в работе.
- А теперь почему так не работаете? - удивляюсь я.
- Когда в стране терроризма столько развелось, вопрос по взрывчатке строже встал. Нужны склады, подобающая охрана. У нас этого пока нет, - вздыхает пожарный. - Тьфу ты, черт!
Дорофеев замечает, что в пятидесяти метрах от нас огонь вышел на поверхность, пока еще маленькие язычки пламени весело трещат на кустарниках. Пожарный спешит залить их из РЛО. А потом еще долго проливает слой сгоревшего мха и торфа, чтобы раз и навсегда добить огонек…
От дымка до угрозы верхового пожара
…Нудная и очень тяжелая физическая работа на кромке продолжается несколько часов. Пожарные упорно обрабатывают землю, вручную прокапывают минполосы. Лес наполнен стуком мотыг, характерным пшиканьем РЛО и тяжелым дыханием десантников. Периодически на горельнике с жутким треском падают деревья. Пожар только прошел, а лиственницы уже валятся…
- Началось… Жалко тайгу, - вздыхает пожарный-десантник Дмитрий Подсмаженко. - Вот поэтому по горельнику нам ходить запрещено. Только по кромке. А то может деревом пришибить или вообще под землю провалишься. Тут-то до мерзлоты неглубоко, меньше полуметра. А вот там, где торфяники большие, глубокие, бывало, целые машины на горельнике под землю уходили…
Вдруг видим, как метрах в трехстах от нас поднимаются клубы дыма. Только присевшие передохнуть десантники немедленно идут туда - разведать обстановку и по возможности потушить внезапно вспыхнувший очаг. Уже за сто метров слышен дикий треск. Значит, горит открытым пламенем, и горит серьезно. Вышел-таки из-под земли, сволочь… Подходим еще ближе - и у меня падает челюсть. Высокое пламя с человеческий рост ревет на протяжении пятидесяти метров. Пожар сам создает себе ветер и разносится им, во все стороны летят искры. Валит густой едкий дым, выжимающий слезы из глаз и заставляющий кашлять. А нас всего пять человек с полупустыми РЛО...
Один из десантников решает подойти ближе, осмотреть кромку. Фигура в энцефалитке скрывается в дыму. Ветер становится чуть сильнее, и одна из лиственниц буквально вспыхивает, как спичка, до самой макушки. За ней другая, третья... Пожар переходит в верховой! Я чувствую, как меня с головой накрывает волна настоящего ужаса. И лишь спокойствие ребят, которые день за днем с этим сталкиваются, не дает мне удариться в панику.
- Дима! Назад! Задохнешься! - орет что есть сил один из десантников. - Дима!!!
- Уходим, мужики! - кашляя, выходит из дыма Дмитрий. - Мы с ним ничего не сделаем!
- Валим отсюда! Журналист! Отступаем к табору! Если почуешь, что не можешь дальше бежать, развернулся, закрыл лицо руками - и в огонь, прям в горельник беги! Понял?
Киваю и бегу вслед за пожарными к табору. Пока между нами и огнем достаточное расстояние. Как сайгаки, проносимся мы по мху и кустарнику, на которые теперь уже никто не обращает внимания. Перескакиваем через ключ, еще пара десятков метров - и мы на таборе. В безопасности. Успели...
- Парни... А это... он перешел в верховой, да? - сквозь одышку спрашиваю у десантников.
- Ну как тебе сказать? Он рыпнулся, но у него не получилось, - отвечает Дмитрий Подсмаженко. - Тут деревья не так близко друг к другу стоят. И сила ветра не та. Все может быть, конечно, но ты не переживай. Нормально все будет.
Еще больше фото смотрите здесь.
Вся надежда на дождь...
Сообщение о полыхающей кромке Михаил Шохирев слушает с тревогой. Да и большой столб дыма, поднимающийся из леса на том берегу ключа, никому не дает покоя.
- Он к горельнику идет с другой стороны, говорите?
- Да, к горельнику.
- Ну, там он и остановится, стихнет. Вечером влажность повысится, температура упадет. Тогда и пойдем забивать. Сгорит к этому времени немного. А сейчас туда соваться опасно - заживо сгорим. Да и бессмысленно - ключ далеко от кромки, с «рыльником» туда не набегаешься. Отжиг тоже не сделаешь - тут упереться не во что, сгорит еще больше...
- ВСУ (водосливное устройство. - Авт.) помогло бы... - замечает кто-то. - Прошлась бы пару раз вертушка, а мы бы на земле добили...
- Вертолет с ВСУ за сотню километров отсюда работает. К нам не пойдет.
Ждем вечера. Тревожно наблюдаем за дымом. Раздражает наше бессилие. Ведь идти туда с одним лишь РЛО за плечами - верная смерть. А чтобы использовать вездеход с большой емкостью воды на борту - тут слишком глухое место. Он тупо не дойдет сюда. Вертолет с ВСУ… Он всего один в Зейском авиаотделении. И работает сейчас на других пожарах. На других, а не у нас - потому что там опаснее, те пожары ближе к природоохранным зонам и населенным пунктам. Нам остается только ждать. Я дергаюсь, остальные спокойны. Они много раз тушили лесные пожары, они профессионалы и знают что делать.
Постепенно ветер усиливается и начинает дуть в нашу сторону. На таборе появляется характерный запах гари. Пожар идет к нам…
- Вот блин… Как бы нам сейчас, ребята, отжигаться вокруг табора не пришлось… - глядя на это дело, говорит старший группы Павел Малашко.
Десантники и парашютисты готовятся к обороне от огня, достают зажигательный аппарат, чтобы сделать отжиг. Если огонь дойдет до табора - это единственное, что спасет наши жизни и имущество.
Но тут, когда напряжение достигает пика, с неба начинают падать первые капли… Июльский ливень быстро набирает обороты, заставляя нас прятать имущество под пологи, а самим укрываться в палатках. Но это мелочи. Главное, что дождь погасил пожар…
В ожидании вертушки
…Утром Михаил Шохирев осматривает место пожара. Дождь, который шел всю ночь и продолжал накрапывать утром, погасил его полностью, надежно пролив горевшую землю. Ни одного дымка! Пожар ликвидирован и в течение дня, по-хорошему - нас должен забрать вертолет. Однако Ми-8 по-прежнему посылают на другие пожары. Туда, где он сейчас нужнее. Так, в томительном ожидании, проходит весь день. Вещи давно собраны, вынесены на площадку. В 19.00 Павел Малашко в очередной раз выходит на связь по спутниковому телефону. Лицо старшего мрачнеет с каждой секундой.
- Над Зеей сильная гроза. Вертушка села в Заречной Слободе.
Это означает, что нас сегодня не заберут. Ставим палатки обратно. Стоило закончить с этим, как гроза дошла до нас. Ливень, еще более неистовый, чем вчера, обрушивается на маленький табор. В тайге бушует настоящая буря - лупит град, сильнейший ветер гнет лиственницы. Пожарные своими телами закрывают от потоков воды костер, чтобы приготовить ужин. У магдагачинцев пошли четвертые сутки в тайге, у зейцев, которых перебросили сюда с другого пожара, - одиннадцатые. Запасы продовольствия не то чтобы на исходе, но их уже не так много, чтобы держаться в тайге слишком долго.
- Только б грозы не затянулись… - вздыхает, глядя в небо Александр Дорофеев. - А то зависнем тут на неделю. Было уже такое…
Дождь превращает в речушки каждую протоптанную тропинку. Мох напитывается водой - ей некуда уходить. В палатках образуется настоящее холодное джакузи, мокнут все вещи. Сжавшись в мокрых спальниках, десантники проваливаются в беспокойный сон…
- Мужики! Подъем! - кричит кто-то.
От одной мысли, что надо выползти из нагретого за ночь спальника и ступить босыми ногами в холодную кашу из мха и воды, по коже бегут мурашки. Хочется послать кричащего подальше…
- Подъем, ребята! Вертушка вышла!
Глаза распахиваются сами. Вертушка вышла! Домой!..
P. S. По возвращении в отделение стало известно, что мощные дожди залили весь Зейский район. Не осталось ни одного действующего пожара, а влаги в лесах теперь столько, что где-то недели на две у десантников и парашютистов точно есть передышка. Они ее заслужили, ведь перед дождями в одном только Зейском районе за десять суток они победили 19 пожаров общей площадью около тысячи гектаров. Я смотрю на пожарных - и меня распирает гордость оттого, что довелось познакомиться с такими людьми. Невзирая на адский зной и холодные дожди, не обращая внимания на насекомых, клещей, опасность встретить волков и медведей, не говоря уже о возможности сгореть заживо или задохнуться от дыма, несмотря на многодневную оторванность от жен и детей, сотрудники Амурской авиабазы изо дня в день спасают от огня тайгу, а подчас и села. У них не самые высокие зарплаты. Но и не из-за денег они рискуют собой. Эти мужики точно знают, что такое профессиональный, гражданский долг.